ИНТЕРВЬЮ С ВЛАДИСЛАВОМ МЕДЯНИКОМ!

Представлять любителям шансона по-русски Владислава Медяника не нужно. Его имя давно стало Легендой. Начав свою карьеру в жанре в далеком 1988 в СССР, он продолжил ее в Штатах, став последней звездой третьей волны эмиграции. Вернувшись в конце 90-х в новую Россию, он стремительно взлетел на Олимп шансона, по праву встав в один ряд с Вилли Токаревым, Михаилом Шуфутинским и Любой Успенской. С трудом вклинившись в плотный рабочий график артиста, мы обстоятельно поговорили с Владиславом Васильевичем обо всех этапах его большого пути.

  Владислав Медяник: «В стихах Япончика – настоящая поэзия»

Владислав Васильевич, перед нашей встречей я прослушал один из своих любимых жанровых альбомов, к созданию которого, Вы имеете самое непосредственное отношение. Это — «Песни с обочины» 1988 года. По подбору песен видно, что исполняемый материал для Вас хорошо знаком. Там были песни и Шандрикова, и Розенбаума, и Вертинского и совсем малоизвестные вещи. Как вы пришли к первому альбому?

Владислав Медяник на сцене ресторана. 80-е гг.

Мне было шестнадцать лет, и случайно я оказался в одной компании с Аркадием Северным. В те годы были распространены подпольные концерты шансонье. Такие исполнители как Звездинский, Беляев, даже Высоцкий по приглашениям деловых людей того времени выступали, что называется, для узкого круга. Северного в тот раз пригласили одесские моряки. Я набрался наглости и ради девушки, с которой пришел, спел одну песню из репертуара Челентано. После этого Аркадий Дмитриевич подошел ко мне, и как коллегу спросил: «А где ты поешь, сынок?». Я отвечаю: «Я нигде не пою, я еще в школе учусь». На что он произнес фразу, которая воодушевила меня на всю жизнь: «Тебе надо петь, сынок. У тебя получается». Ему было сильно за тридцать уже. Я запомнил его как человека с большим юмором. Он много шутил, рассказывал анекдоты, выпивал, но пьяным не был, в общем, создавал очень легкую атмосферу.

Знаковой оказалась встреча?

Владислав Медяник в своей студии звукозаписи в Красноярске. 80-е гг.

Конечно, и хотя я с юности увлекался музыкой, коллекционировал записи, но большое внимание жанровой песне, я стал уделять лишь после встречи с Аркадием Северным. У меня была очень солидная коллекция эмигрантов, начиная с Александра Вертинского, Петра Лещенко, Ивана Реброва, сестер Берри и так далее. Измаил, где я тогда жил, — портовый город и моряки привозили пластинки и записи со всего мира. Северного я вообще переслушал, наверное, всего на бобинах еще. Во время работы в ресторане я пробовал перепевать некоторые песни из его репертуара, а также Высоцкого, Димитриевича.

25 июля будет отмечаться день памяти Владимира Семеновича Высоцкого. В своих альбомах Вы несколько раз обращались к его творчеству и очень удачно, на мой взгляд? Кем он был для Вас?

Владислав Медяник на гастролях в Израиле. 1999г.

В конце 60-х по рукам стали ходить его первые записи, а информации об авторе песен никакой не было. Совсем мальчишкой я увидел в журнале фотографию какого-то мужика в бороде, очень мужественно выглядящего. И я решил, что так должен выглядеть Высоцкий, хотя подпись под фото говорила явно об обратном, но мне так хотелось, я перенес ощущение от его песен на незнакомый образ. Несколько этих журналов я приобрел, вырезал «Высоцкого» и показывал потом другим ребятами, так что все безоговорочно верили. Мне сейчас вспомнился роковой июль 80-го, когда умер Высоцкий. Это было горестное изумление, почти физическое ощущение потери. Я всегда жил ожиданием какой-то новой музыкальной информации от него. В молодости каждая новая его запись бралась дрожащими руками и ощущалась настоящая радость от встречи, пусть и заочной. Кстати Высоцкий в начале 70-х был под большим запретом наравне с другими подпольными певцами. Помню, однажды на школьной перемене, в погожий день радист из радиорубки выставил «колокол» и включил Высоцкого. Больше я этого парня никогда не видел. Наверное, у него случились серьезные неприятности.

Мне известно, что в советские год Вы и сами пострадали за распространение песен, запрещенных в СССР.

В.Медяник с Мариной Львовской и Сашей Фельдманов в Нью-Йорке.

Каждая новая запись в те годы была событием, настроение повышалось, когда что-то новое попадало в руки. Я переписывал эти записи, иногда за деньги, а когда переехал жить в Красноярск, открыл там кооперативную студию звукозаписи. Времена настали другие, был конец 80-х, и уже потеплело в стране, но советская власть еще была в силе. В холле дома быта, (где располагалась студия) висел стенд с моим каталогом. Там был огромный выбор: группы «АС/DС», «Nazareth», эмигранты, само собой. И как-то раз приехал московский журналист из «Комсомольской правды». У него было задание взять интервью у представителя, набиравшего тогда обороты в СССР, кооперативного движения. Он позвонил руководству дома быта, представился и думал, видимо, все сразу «падут ниц» перед московским гостем. Мне передали, что приехал репортер, но в тот день меня на месте не оказалось. Потом он позвонил еще пару раз, а у меня все не складывалось, в силу занятости, с ним увидеться. Тогда в очередной раз приехав, он посмотрел на вывешенные каталоги групп и артистов, узнал еще, что у меня новая машина недавно появилась и, наверное, от злости написал разгромную статью «Песни с обочины», где заклеймил меня позором. «В сердце России, в Сибирь, где люди чисты в помыслах и желаниях – писал журналист.- Приехал какой-то деятель из портового города, с его вольными нравами и навязывает красноярцам сомнительные музыкальные новинки. Здесь и гнусные антисоветские западные команды типа «АС/DС» и бывшие предатели Родины-эмигранты, воспевающие «сладкую» жизнь за океаном…» В общем, в таком духе. Статья обошлась мне большими неприятностями, даже в КГБ вызывали. Но с другой стороны, она и подтолкнула использовать этот «черный пиар» в своих целях. Под псевдонимом Владислав Фомин я записал первый магнитоальбом под названием… «Песни с обочины». Хотелось сделать жанровый проект в современных аранжировках, с хорошим звуком.

Альбом, действительно, очень широко разошелся и многие уже тогда решили, что Вы эмигрант, как Вилли Токарев или Михаил Шуфутинский?

Стелла Джанни и В.Медяник на концерте А.Никольского в Кремле. 2011г.

Нет, в ту пору я еще жил в Красноярске, а Токарева сам мечтал хотя бы увидеть. В 1989 году я отдыхал в Туапсе, когда пришло известие о предстоящих в Москве концертах Вилли Токарева. Для меня это было огромное событие. Он был первым, чья «запрещенная» нога ступила на нашу советскую землю (смеется). Я на машине с друзьями рванул в столицу. Приехали к Театру Эстрады на Берсеневскую набережную, а там толпа неимоверная и нет билетов. Просто нет. Ни за какие деньги. Но я же не мог не попасть туда. В одно время с Токаревым в Москву приехала группа Pink Floyd и как-то мы узнали, что можно поменяться билетами. Чудом мы смогли  провернуть это дело, деталей я теперь не помню, и попали на концерт. Представляете себе уровень популярности того времени эмигрантов в стране? Полный зал народу, оркестр Анатолия Кролла и общее ощущение праздника. Было огромное количество охраны, и увидеться с Вилли поближе тогда не получилось. А где-то через полгода он приехал с гастролями в Красноярск и семь дней давал концерты на самой большой площадке города во дворце спорта. Вся неделя – битком зал! В родном городе всех знаешь, и встреча оказалась возможной. Я вычислил местного водителя, который его возил, он оказался знакомым моих знакомых, и я сначала передал через него кассету со своими песнями. Водитель ее Токареву отдал, тот послушал, и ему понравилось. Несколько дней спустя тот же шофер добыл мне служебный пропуск, и я прошел в гримерку к Токареву. Вилли очень по-дружески встретил меня. Я его назвал на Вы, а он мне: «Старик, я что дедушка! Ты музыкант, и я музыкант. Давай, на ты». Я пригласил его в свою студию. Он говорит, не думаю, что получится, меня здесь буквально разрывают на части. Но я на всякий случай дал ему телефон, а он оставил мне свой и через два дня неожиданно сам звонит. Представляешь, сам Токарев звонит мне. Это волнение и радость может понять только человек, который помнит то время и его атмосферу. Его опекали как супер-звезду все представители местной верхушки, жил он под охраной на крайкомовской даче. И вдруг звонит: «Надоели мне все эти коммунисты! Приезжай после концерта». Я окрыленный встретил его на своей «Волге». На студию мы не попали (не оказалось ключа), а поехали ко мне домой. Когда отъезжали, я сдавал  назад и сильно въехал в столб. Но я был так рад, что даже не вышел взглянуть на след удара, а вмятина оказалась очень серьезная. Дома накрыли стол и так душевно посидели. А через некоторое время я получил письмо от Вилли, где он писал, что внимательно послушал мою кассету и звал приезжать, выражал готовность помочь. Морально в творческом плане он меня очень поддержал. А в 90-м году в Сочи я попал на концерт Шуфутинского. Подступиться к нему было также не реально. И тогда я попросил знакомую девушку, когда она будет дарить на сцене цветы, передать мою кассету. Потом я узнал, где Миша остановился и позвонил ему в номер. Дело в том, что Шуфутинский пел в концерте не один. Это была целая программа под общим названием «Черная роза». На моем втором альбоме как раз была песня с таким названием, которую я спел в дуэте с Натальей Брейдер. Я спросил Мишу, могу ли я там выступить? Он отказал, сослался на менеджеров-организаторов. Но, видимо, материал мой ему понравился, потому что, когда я сказал ему, что собираюсь в Нью-Йорк, он ответил, что теперь живет в Лос-Анджелесе, но предложил записать телефон известного в эмиграции человека, большого поклонника хорошей песни, Сани Местмана. Действительно, в дальнейшем мне это помогло, и я связался с ним по приезду в Штаты.

До Америки Вы бывали где-то за границей? Имели представление о жизни там?

Блэк Джэк, Максим Кравчинский и Владислав Медяник на презентации альбома Блэк Джэка. Москва, 2005.

Нет, нигде и сразу оказался в Нью-Йорке. В Америке меня никто не встречал. Я летел и даже не думал об этом. Тысяча долларов в кармане, телефон Местмана – весь джентльменский набор. Я рассчитал: 700 баксов на гостиницу за неделю, 300 на еду должно хватить и назад. А звезды так легли, что задержался на полтора месяца. На второй день я гулял по Брайтону и увидел в витрине маленький плакатик: «Миша Гулько поет здесь!» Я пришел чуть пораньше, осмотрелся: маленькая сцена, зал мест на сто, не больше. Сижу, думаю: «Как же так? Ведь Успенская пела «У нас на Брайтоне отличные дела…» Я представлял себе Брайтон-Бич минимум как Бродвей. С роскошными заведениями, длиннобородыми швейцарами в униформе, а тут такое… Народу было мало, Гулько после выступления подошел ко мне, разговорились. Оказалось, он первый мой альбом уже слышал, и ему понравилось. В конце вечера Миша даже не дал мне рассчитаться за ужин, сам заплатил. В первую поездку мне встретились удивительные люди, я не потратил практически, ни копейки, но еще и заработал. Меня окружили таким вниманием, как будто я настоящая звезда.

А как Вы познакомились с Успенской?

Это случилось году в 1995, у меня уже был свой ресторан «Северный». Люба выступала в каком-то зале, а потом был банкет в ресторане «Националь», но мои клиенты утащили ее ко мне в клуб. Представь себе, я на сцене, стою, пою. Вдруг открывается дверь и входит Успенская. Я тут же бросил микрофон и пошел через зал к ней. Мы обнялись, и как-то быстро вспыхнула искра дружбы. Она провела тогда неделю в Нью-Йорке, и мы встречались почти каждый день в общих компаниях. А годом позже мы записали дуэтную песню «Я сам по себе, ты сама по себе». Я эту песню услышал в фильме «Падение», где Алика Смехова в главной роли. Мне доставляет большое удовольствие работать с Успенской. Тембрально наши голоса очень здорово сочетаются. Она кстати тоже считает, что мы идеально подходим друг другу в дуэтных композициях.

В середине 90-х годов, когда Вы еще были в эмиграции, по нашему телевидению крутили клип певицы Светланы Медяник? Она имеет к Вам какое-то отношение?

Светлана Медяник – это моя однофамилица, она живет в Канаде. Лет десять назад я был в тех краях на дне рождении у брата Любови Успенской и познакомился с ней. Мы долго разговаривали, пытались найти общих родственников, но так и не докопались до истины.

Вы упомянули свой ресторан, которым владели на Брайтоне, «Северный». Он просуществовал довольно долго, и период его рассвета пришелся на пик ажиотажа в Америке по поводу пресловутой «красной мафии». Вам приходилось с ней сталкиваться?

С мафией я никак не пересекался. Их интересы, видимо, лежали вне области моего бизнеса. Хотя, конечно, эти люди, бывало, заглядывали ко мне поужинать, отдохнуть. Например, известный боксер Олег Коротаев любил погулять с размахом. Когда много выпивал, бил стаканы, посуду. Иногда выходил на сцену, просил музыкантов подыграть и исполнял свою любимую вещь «Любо, братцы, любо». К сожалению, он трагически погиб.

Что за история со стрельбой приключилась с Вами в вашем же ресторане «Северный», когда Вы чудом остались живы?

Михаил Гулько, Андрей Таланов и Владислав Медяник. 2010.

Наверное, это громко сказано. Никакой особой истории не было. Я, Михаил Гулько и Александр Кальянов сидели за столиком, и к Саше очень назойливо лез знакомиться какой-то посититель. Было видно, что он неадекватен и находится под воздействием наркотиков. Это было днем и так получилось, что охраны в клубе не было. Я попытался мирно уладить ситуацию, но он ничего не соображал, мозг был полностью одурманен. Гулько, видя, как развиваются события, вывел Кальянова через кухню, а я вышел в холл ресторана. Следом за мной вышел и этот отморозок. Я развернулся к нему спиной, а он в это время вынул пистолет и стал целиться мне в спину. К счастью, это увидел швейцар и успел сбить ему руку. Так что пять пуль ушли мне в ногу.

Иметь свой ресторан – дело хлопотное, тем не менее, после долгого перерыва Вы решили возобновить этот бизнес, но в Москве? Скучаете по тем временам?

Лауреат премии Шансон года-2013

Ресторанный бизнес, дело, конечно, непростое, особенно во время становления. Сейчас необходимо завести механизм, как часы, а потом пусть им занимается управленческая команда. Проект «Медяник club» делался не из желания заработать. Скорее для имиджа и постоянной возможности встречи со своей публикой. Когда я владел рестораном «Северный» в Нью-Йорке и уже выпустил несколько альбомов, мне стали поступать предложения приехать с концертами в Россию. Но я долгое время отказывался, не верил, потому что гонорары, которые мне объявляли за один концерт, покрывали прибыль от работы ресторана за месяц, а то и больше. Так что, дело не в деньгах.

Вас можно увидеть на сцене собственного клуба?

В.Медяник и Н.Лапина. Привал на гастролях в Сибири 21.09.2013г.

Да, когда я не на гастролях, обязательно выйду спою 2-3 песни, поздороваюсь с публикой. Постоянно здесь работает Курбан Галий, мой земляк, которого я привез в свое время в Америку и теперь вот сюда. Я не бросаю старых друзей. Если я узнал человека в бизнесе, совместных делах, съел, как говорится, не один пуд соли, то мы и дальше идем по жизни вместе.

В кругу артистов нашего жанра, да и вообще от разных людей, стоит упомянуть ваше имя, непременно услышишь: «Медяник?! Непростой человек. Очень закрытый. Весь в себе». Так ли это? Какой Вы, на самом деле, по натуре?

К достойным людям, талантливым коллегам по цеху я отношусь хорошо. Я не тусовочный человек – это правда, скорее, я — одиночка. Не люблю долго находиться в компании, устаю от многочасовых застолий.

А какой отдых предпочитаете?

В.Медяник и группа «Контра». 2012г.

Летом люблю рыбалку. У меня дача недалеко от большого озера и там мои знакомые егеря, мои почитатели, показывают место, где клюет и я с удовольствием ловлю карасиков. Вообще, люблю быть наедине с природой. Такое общение восстанавливает. От гастролей, журналистов, бизнеса – очень устаешь. Еще читаю. Нравится читать исторические романы, биографии великих людей. Недавно закончил книгу о Петре Первом. Сейчас читаю историю религий. Хотя, каких-то приоритетов в литературе у меня нет. Критерий один – чтобы было интересно.

А на себя чужие биографии примериваете?

В.Медяник с мамой 28.02.2009г.

Человек всегда примеривает прочитанное или увиденное на себя. Так он устроен. Бывает, я смотрю какую-нибудь мелодраму, а там показывают дом, семью, детей.И думаю – как бы и мне хотелось вот так же. У меня дочь в Нью-Йорке, Катя, а получается, и нет у меня дочери. Потому что, когда я уехал, ей было 4 годика, а она осталась там, далеко. Родительского счастья я так и не познал, хотя я, конечно, принимаю участие в ее судьбе. Заглавная песня в альбоме «Эх, жизнь моя» была неким ответом на мои внутренние переживания того периода. Это была первая пластинка, которую я издал в Москве после возвращения из Америки.

Если бы не музыка, кем бы Вы стали? Была ли такая развилка в жизни?

Даже не знаю. В старших классах я хотел быть зоологом, даже списывался с МГУ на предмет поступления. Отец хотел, чтобы я был военным медиком, но уж никак не кабацким музыкантом. Когда я начал работать в ресторане, он даже несколько охладел ко мне. Говорил: «Ты нашел свое место в балагане!» Он был готов помочь мне поступить в ленинградскую военно-медицинскую академию, но судьба распорядилась иначе.

После жанрового альбома «Эх, жизнь моя!» Вы неожиданно записали диск «Аллилуйя», где чувствуется влияние западной музыки?

С Еленой Ваенгой.

Этим проектом занимался Александр Толмацкий, известный продюсер и отец Децла. У него была идея сломать имидж шансонного певца, чтобы сокрушить стену, выстроенную центральными каналами и некоторыми радио-станциями, называемую «неформат». Мы записали первую песню «Аллилуйя» и Толмацкий разослал курьеров с ней по всем средствам массовой информации, где у него были серьезные связи. Через некоторое время курьер возвращается и говорит – не взяли. Где не взяли? Везде – отвечает. Тогда Толмацкий при мне набирает номер какого-то канала или радиостанции и спрашивает: почему не взяли песню? Ему отвечают: не формат. Как не формат? Ты послушай! Ты же даже не слышал! – Нет. Не формат. САМО ИМЯ НЕ ФОРМАТ!!! Пусть он хоть оперу поет. Проект «Аллилуйя» до конца по ряду причин не был реализован, но мне эта работа очень нравится, я ей горжусь.

Представим, что есть возможность записать проект в любом музыкальном жанре…

Я бы записал точно не рок-н-ролл. Может быть регги.

Шансон не назвали. Устали от современных его проявлений?

В.Медяник с Филиппом Киркоровым и М.Гулько в ресторане «Северный». Нью-Йорк, 1993.

От хорошего шансона не устал, а от неискренности, мишуры устал. С удовольствием слушаю Высоцкого, Трофима, Успенскую, Шуфутинского. Мне нравится Игорь Слуцкий, Стас Михайлов. Вот, кто действительно, не перестает удивлять – это Александр Розенбаум, что не песня-шедевр. Последнее время я сотрудничаю с автором из Украины Александром Швацким. Также давно работаю над очень интересным, важным для меня проектом на стихи Вячеслава Кирилловича Иванькова.

То есть Япончика? Я помню, Вы уже принимали участие в сборнике «Господам из влиятельных урок…», где были посвящения разных шансонье этому неординарному человеку. А теперь готовите целый диск на его стихи?

В.К.Иваньков (Япончик).2006г.

Да, у меня практически готов новый альбом. Ориентировочно, он выйдет до конца этого года. Я очень тщательно работаю над каждой композицией, продумываю аранжировку, ведь стихи Япончика – это настоящая поэзия. Уверен, слушатели будут очень довольны. Кстати, совсем скоро, в конце июня я планирую представить песни с будущей пластинки на своем первом сольном концерте в трактире «Бутырка» в Москве. Так что всех приглашаю на премьеру.

Спасибо за интересный и откровенный рассказ. Будем ждать новый диск и долгожданный концерт в «Бутырке» 20 июня.

Беседовал Максим Кравчинский. www.kravchinsky.com

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 


Click to access the login or register cheese