Сегодня, когда повсюду слышны разговоры о недавно вышедшем на экране сериале «Вертинский» Авдотьи СМИРНОВОЙ, мне тоже хочется вспомнить этого великого артиста. Тем более, что и повод имеется. Недавно моя коллекция меморабилии русских эмигрантских ресторанов пополнилась интересным экспонатом. Это рекламная открытка ресторана «Большой Московский Эрмитаж», открытого в Париже в 1924 году Алексеем Васильевичем Рыжиковым. Шефом роскошного заведения был, как гласила реклама, «личный повар последнего русского императора» Федор Дмитриевич Корнилов. А встречал гостей метрдотель Николай Дмитриевич Деменков, в прошлом морской офицер и наставник наследника престола, царевича Алексея. Об этом русском ресторане вспоминают очень многие. Вот, к примеру, что пишет исследователь эмиграции Елена Менегальдо: «Обстановка этого ресторана позволяла гостям перенестись в самую гущу того выдуманного или подлинного сюжета из русской жизни, который ранее они наблюдали из зрительного зала. В этой инверсии сцены и зала, пожалуй, состояла главная находка русских рестораторов». Певицы Алла Баянова и Людмила Лопато тоже не забыли про легендарное место и не обошли его вниманием в своих мемуарах. Однако ярче всех описал «Большой Московский Эрмитаж» Александр Николаевич Вертинский, что, в общем, неудивительно, ведь именно там начиналась его карьера в Париже. На страницах книги воспоминаний «Дорогой длинною» он пишет: «На улице Комартен «Большой Московский Эрмитаж» был разрисован боярами и тройками, и кухня изобиловала исключительно русскими блюдами. <…> Очень дорогой и шикарный, созданный исключительно для иностранцев, которых интересовало все русское, он, конечно, был русским постольку поскольку — вернее, таким русским, как себе представляли русское иностранцы. Вроде тех «русских» фильмов, которые фабрикуются в Голливуде, с великими князьями в главных ролях, с роковыми женщинами, какими‑нибудь «принцесс Сония» или «Тания», с «кавьяр рюсс» и прочей развесистой клюквой. «Князья» у нас были собственного завода: их насчитывалось человек восемь. Они служили танцорами — «жиголо» и на меньший титул не соглашались. Только один, самый маленький и захудалый, поступивший в «Эрмитаж» по протекции «хорошего гостя», согласился стать «бароном». «Принцессы» сидели на красных бархатных диванах в ожидании клиентов. Балалайки заливались в оркестре в руках у весёлых парней, разодетых в малиновые, зеленые и жёлтые рубашки с золотыми позументами, а «кавьяр» стояла на белом столе прямо при входе в зал. Кроме балалаечников, было ещё два оркестра — «джаз» и «танго». <…> В программе выступал «квартет бояр», пели Плевицкая, Морфесси, я, иногда цыгане…»
Обратите внимание на последнюю фразу. Здесь мемуарист слегка лукавит, разделяя «квартет бояр» и себя. На самом деле поначалу Вертинский сам был участником «квартета бояр», выступал, разодетый в сияющий золотом наряд а-ля рюсс, и, конечно, с соответствующим репертуаром, весьма далеким от привычных нам декадентских песенок. Но все-таки его талант невозможно было не заметить и вскоре имя Вертинского стали указывать отдельно, хотя фото артиста в составе квартета еще долго продолжало появляться в рекламных объявлениях. В дальнейшем, обретя известность, он начал выступать в других кабаре, открытых русскими эмигрантами: «Казбеке», «Шахерезаде» и «Казанове».
В мемуарах Вертинский пишет, что выступая в русских кабаре Парижа, познакомился с актрисой Марлен Дитрих. В интервью шанхайской газете, опубликованном уже в середине 1930-х, он вспоминал об этом так: «Марлен Дитрих не только великая артистка, она и в жизни обаятельная, высококультурная и необычайно рафинированная женщина, одарённая тонкой психикой и неповторимой индивидуальностью. Она очень любит русских, и тёплое радушие, с которым она меня встретила, очень тронуло меня. Мы встречались с ней ещё в Париже, но там наше знакомство было мимолётным, и я сомневался в том, запомнила ли она меня. Мы встретились с ней в Голливуде случайно, в обсерватории, куда она пришла со своей маленькой дочерью и двумя детективами, неизменно сопровождающими её, так как гангстеры неоднократно грозили похитить девочку. Я незаметно подошёл к ней и сказал: «Вы пришли сюда, чтобы смотреть на звёзды, но вы сами – самая яркая из звёзд». Она обернулась – и я удивился той радостной приветливости, с которой она окликнула меня по имени. Мы потом часто встречались с ней за время моего пребывания в Голливуде, и она даже была настолько мила, что устроила в честь меня особое «пати»».
В опубликованных воспоминаниях артист более конкретен: кабаре «Казанова» — вот то самое место, где он впервые повстречался с Дитрих. Давайте еще раз полистаем книгу шансонье «Дорогой длинною»: «…В «Казанове» — маленьком, но очень дорогом «буате», приютившемся у подножия монмартрского кладбища, был венецианский стиль. Стены были уставлены хрупким венецианским стеклом, светящимися аквариумами, столы тоже светились. Тут подавали бывшие гвардейские офицеры, красивые, стройные и высокие, прекрасно говорившие по-французски и по-английски, затянутые в голубые казакины с золотыми галунами. Зарабатывали они бешено. Меньше пятисот — тысячи франков им не оставляли на чай. Это были люди из «общества», и дать меньше считалось неприлично. Почти все они приезжали на работу в собственных машинах, имели красивых женщин и вне работы одевались, как лорды. «Казанову», где я пел, тоже посещали сливки Парижа, и не только Парижа, но и всего мира. Случались вечера, когда за столами сидели Густав Шведский, Альфонс Испанский с целой свитой, принц Уэльский, Кароль Румынский, Вандербильты, Ротшильды, Морганы. Приезжали и короли экрана — Чарли Чаплин, Дуглас Фербенкс, Мэри Пикфорд, Марлен Дитрих, Грета Гарбо — в синих очках, чтобы её не узнавали… Место было самое дорогое и самое шикарное. Лучшие оркестры мира играли там. Лучшие артисты выступали. Была ещё «Шехерезада» — голубая коробочка в восточном стиле, где бывала та же публика и подавали такие же красавцы. <…> Я пел в этих местах, и мне пришлось познакомиться с королями, магараджами, великими князьями, банкирами, миллионерами, ведеттами. Все они знакомились со мной потому, что их интересовала русская песня, русская музыка…».
Но и здесь Александр Николаевич самую малость недоговаривает, потому что ресторан «Казанова» распахнул свои двери примерно на 3 года позже «Большого Московского Эрмитажа», где он впервые и имел возможность повстречаться с Дитрих, выступая в составе «квартета бояр». На обороте открытки, запечатлевшей Вертинского сотоварищи в боярских кафтанах, с которой и начался наш рассказ, перечислены имена артистов и внизу, прямо над «Quaotuor Russe de Boyards» читаем: «Vedette M.Ditrix», что можно перевести, как — «звезда М.Дитрих». Немудрено, что «звезда» едва обратила тогда свое внимание на одного из «бояр»… Однако позднее, когда Вертинский сумел покорить и европейскую, и американскую сцену, их знакомство состоялось уже на равных. Вот такая большая история таилась за маленькой открыткой. Остается добавить, что «русскому Пьеро» приписывают недолгий эпатажный роман с европейской «Коломбиной» и в качестве доказательства приводят песенку «Марлен», которая указывает на несколько большие, чем обычная дружба, отношения между ними. Дополнительным аргументом в пользу «histoire d’amour» служит тот факт, что во время своих гастролей в Москве в 1964 году Марлен Дитрих якобы посетила могилу Вертинского на Новодевичьем кладбище. Что ж, правды об их взаимоотношениях мы уже не узнаем никогда, так пусть все это и останется чарующей тайной.